Как-то незаметно подкрался август, и никто не успел и глазом моргнуть, как прошла его треть. На Шетландских островах лето вообще пролетало быстро — не было особо солнечных, жарких деньков, разве что вместо снега чуть ли не каждый день шёл дождь.
Наступила среда, и многие жители Леруика радовались середине рабочей или учебной недели. Всего пару дней и можно было уйти на законные выходные. У Джеффри же выходной был именно сегодня. Так они договорились со Стюартом, ведь в субботу и воскресенье в похоронном бюро обычно было куда больше дел.
Нередко Джеффри тратил свой выходной на другую подработку — выносил мусор в кафе и барах, брал смену официантом или что-то в этом духе. Но сегодня он решил на самом деле отдохнуть. Погода была облачной, но без дождя, и закончив со всеми утренними ритуалами, Джеффри решил съездить на берег, чтобы порисовать на пленэре.
Первое время проживания в Леруике подобные вылазки казались вызовом. Не было хорошего солнечного освещения, порывы ветра постоянно вырывали альбомные листы, а зачастую ни с того ни с сего заряжал дождь. Со временем Джеффри привык, и результат его радовал так, что он находил в себе силы потерпеть временные неудобства островной погоды.
Сегодня день обещал быть плодотворным — ветра почти не было, дождевых туч тоже не наблюдалось, да и воздух обещал прогреться аж до семнадцати градусов, что на островах можно было считать погожим летним деньком. Джеффри всё равно натянул толстовку, так как сидеть неподвижно пару часов, если не больше, даже при такой погоде было чревато простудой.
Оставив велосипед рядом с дорожкой и совершенно не волнуясь за его судьбу, Джеффри спустился ближе к воде по камням, выбирая лучший вид. Неподалёку была научная станция — угрюмая серая коробка, которая удивительным образом дополняла пейзаж. Джеффри уже знал, что здесь бывает много тюленей, многих из них держали на станции, чтобы вылечить и позаботиться о дорогих островным жителям животных. Их-то Джеффри и хотел запечатлеть. Их, всё ещё мрачноватое море после ночного ливня и коробку единственного в окрестности здания, если эту постройку можно было так назвать.
Людей здесь было мало, только сотрудники станции, так что мешать никто не должен был. Те могли лишь кидать любопытные взгляды, но стеснения Джеффри никогда не испытывал. Он же не занимался чем-то запретным, чтобы вздрагивать от случайного внимания.
Побродив немного, чтобы рассмотреть чудный вид с разных сторон, Джеффри вытащил из рюкзака специальную пенку для сидения на камнях. Обычный раскладной стул вряд ли ровно встал бы на местном ландшафте.
Устроившись поудобнее и натянув капюшон на голову, пока не распогодилось окончательно, Джеффри достал альбом и плотную коробку с углём для рисования. Он умел творить разными инструментами — от карандашей до акварели, — но в последнее время всё чаще отдавал предпочтение углю. Получались мрачноватые и даже по-шотландски таинственные рисунки, которые нравились как самому Джеффри, так и его сестре. Больше никому он результат не показывал, похвала ему не требовалась, чтобы чувствовать желание отразить на листах своё видение мира.
На первый пейзаж Джеффри потратил около пары часов, предпочитая быструю, но не небрежную технику. Покрыв результат фиксативом и прождав двадцать минут за сэндвичем, Джеффри решил спуститься ещё ближе к воде и научной станции. Вдруг получится уловить ещё какой-нибудь интересный вид?
Получилось. Только совсем не тот, о котором думал Джеффри в тот момент. Какое-то время он просто наблюдал за тюленями, толпившимися за невысоким заграждением станции — видимо, настало время обеда. Потом его внимание привлекли люди, тащившие вёдра рыбы и смеявшиеся над какой-то только им известной шуткой.
Джеффри редко рисовал портреты, хотя они у него получались невероятно точными, отражая талант (или наказание) парня подмечать мельчайшие детали и находить красоту во многом. Беда в том, что красивых людей на их маленьком клочке земли было мало — внешне встречались миловидные создания, только вот они были абсолютно пустыми внутри, и Джеффри это совершенно не привлекало. С таким же успехом он мог рисовать трупы, которые частенько теперь уже видел по основной работе у Стюарта.
Один из парней, забавно общающийся с голодными животными, привлёк внимание Джеффри сильнее прочих. У него была красивая, искренняя улыбка добродушного человека — редкий подарок. От этой улыбки на щеках появлялись небольшие ямочки, и это было следующим, что заметил Джеффри. Взгляд его скользнул выше. Джеффри не видел с такого расстояния цвета глаз, но тот был явно светлого оттенка — скорее всего бледно-голубой, какой часто встречается у британцев.
Было сложно сказать, сколько этому парню было лет, скорее, не больше тридцати. Да и тот возраст придавала лишь щетина. Сбрей её, и Джеффри бы заподозрил, что рассматривает по меньшей мере студента-практиканта.
Левая рука дёрнулась к углю сама собой, а в душе снова загорелся тот огонёк, та непреодолимая тяга нарисовать увиденное во что бы то ни стало. Джеффри не стал её подавлять и, пока парни занимались своими делами, сделал быстрый набросок. Фигуру, основные черты лица, едва заметные отпечатки камней вокруг и, конечно, забавный изгиб тюленя, выпрашивающего рыбу.
Сейчас он намеренно выбрал технику более небрежного изображения, делая акцент лишь на улыбчивом парне и его гладком, круглоглазом и усатом спутнике. Фон же Джеффри дорабатывать не собирался и намерено местами затёр его, подчёркивая неважность того, что происходило вокруг. Весь его фокус сомкнулся на одном действующем персонаже.
Потребовалось меньше часа, чтобы закончить рисунок. Помогло и то, что кормление заняло какое-то время, да и парень не спешил уходить, явно наслаждаясь обществом тюленей, даже разговаривая с ними. Джеффри успел рассмотреть его дотошно, с жадностью хорошего художника. Это помогло сделать фигуру узнаваемой даже на небольшом листе и с некоторого расстояния.
Самому Джеффри рисунок понравился, но уходить он не спешил. Ему хотелось подарить эту частичку своего времени и вдохновения тому парню, иначе это было как-то даже не честно. Стать объектом пристального внимания и даже не увидеть результата. Наверняка ведь он заметил, как взгляд Джеффри то и дело поднимается с листа на него, бесстыдно всматриваясь во все его черты и мимику.
Сперва Джеффри всё равно, покрыл рисунок лаком — уголь, даже на шероховатой бумаге, вещь недолговечная. Уже к вечеру, если парень всё же примет скромный подарок, всё затрётся и начнёт смазываться.
Однако парень явно собирался уходить, так что Джеффри поднялся следом, аккуратно держа лист по бокам. Он преспокойно пошёл к красивому незнакомцу навстречу, невзирая на то, что уже явно ступал на территорию станции, где ему не место. Это Джеффри не волновало — он же ненадолго, и тюленей пугать не собирался.
— Привет, — столь же невозмутимо обратился он к парню (глаза его и правда были светло-голубыми). — Это тебе. Только ему надо высохнуть минут двадцать.